Система [Спаси-Себя-Сам] для Главного Злодея (ЛП) - Мосян Тунсю (книга жизни TXT, FB2) 📗
[6] Соответствующие плоды — в оригинале 科学性 (kēxuéxìng) — в пер. с кит. «научность». Китайцы вообще любят это слово, используя его куда шире: для них научность — лучший критерий всего на свете :-)
[7] Для отдыха, разумеется, а вы что подумали? — в оригинале присутствует игра слов: 开房 (kāifáng) в пер. с кит. означает как «снять номер в гостинице», так и жаргонное «заняться любовью».
[8] Привольно раскинувшись на кровати — в оригинале 大字型 (dàzìxíng) — в пер. с кит. «раскинув руки и ноги» — т. е., в форме иероглифа 大.
[9] Не разобравшись, кто прав, кто виноват — в оригинале 不分青红皂白 (bù fēn qīng hóng zào bái) — в пер. с кит. «не отличать белого от черного», в образном значении — «не разобрать, что к чему; не разбираться, кто прав, кто виноват; не вникать в суть дела».
[10] Прислуживать — в оригинале 抱大腿 (bàodàtuǐ) — в букв. пер. с кит. «обнимать бёдра», в переносном значении — «цепляться за влиятельных людей».
[11] Горестное волнение — в оригинале 捶胸顿足 (chuíxiōng dùnzú) — в букв. пер. с кит. «бить себя в грудь и топать ногами», в образном значении — «быть охваченным горем» или «прийти в ярость».
[12] Опора — в оригинале 小棉袄 (xiǎomián’ǎo) — в букв. пер. с кит. «ватный халатик» или «шубка/курточка на вате, пуховичок», в образном значении — «опора, радость для родителей» (обычно о дочерях).
[13] Вновь вскарабкаться на постель — в оригинале 打蛇随棍上 (dǎ shé suí gùn shàng) — в букв. пер. с кит. «ударить змею палкой, чтобы она по ней взобралась»; близкий русский аналог: «Мы их в дверь — они в окно».
[14] Безропотно — в оригинале 任劳任怨 (rènláo rènyuàn) — в пер. с кит. «не уклоняться от трудностей и не страшиться обид», в образном значении — «отдавать все силы работе».
[15] Ледяное сало — густой слой мелких ледяных кристаллов на поверхности воды. В оригинале 冰渣子 (bīngzhāzi) — в пер. с кит. «ледяное крошево».
[16] Совсем не солоно — в оригинале игра слов: Мобэй-цзюнь спрашивает: 很闲 (hěn xián) — в пер. с кит. «Ты совершенно свободен?», а Шан Цинхуа отвечает: 不咸 (bùxián) — в пер. с кит. «не солёное»; как можно видеть, слова 闲 (xián) «свободный» и 咸 (xián) «солёный» являются омонимами, то есть, Шан Цинхуа понял вопрос как «Очень солоно?»
[17] Сянься 仙侠 (xiānxiá) — в пер. с кит. «бессмертный герой» — разновидность китайского фэнтези, истории о магии, демонах, призраках, бессмертных совершенствующихся, содержащие много элементов китайского фольклора и мифологии. Подвержен сильному влиянию даосизма.
[18] Фэнтези 玄幻 (xuánhuàn) сюаньхуань – сетевая литература в жанре восточного эпического фэнтези.
Следующий фрагмент
Глава 92. Похождения Сян Тянь Да Фэйцзи. Часть 3. Фрагмент 2
Предыдущий фрагмент
С тех пор минуло лишь четыре дня, но из-за претерпеваемых Шан Цинхуа страданий каждый из них тянулся, словно целый год, а каждая ночь оборачивалась беспрерывным кошмаром.
Но в эту полночь Шан Цинхуа спал как убитый и снова видел сны.
На сей раз ему грезилось, что он, вновь оказавшись в своём родном мире, всхлипывает перед компьютером, а рядом стоит злобный громила и держит в руках колючий огурец, похожий на волосатую лодыжку, которым вновь и вновь бьёт писателя по лицу, ревя:
— Всё, что ты пишешь — полная херня [1]!
Тщетно пытаясь уклониться от орудия избиения, Сян Тянь Да Фэйцзи силился возразить ему:
— Но я уже давно не писал ни строчки! Зачем ты так, Огурец-сюн [2]!
— Тогда живо выкладывай обновление! — велел Огурец, затягивая петлю у него на шее.
Претерпевая все виды страданий, Шан Цинхуа наконец вырвался из кошмарного сна — чтобы обнаружить, что верёвка и впрямь туго натянулась. Скользнувший по ней взгляд упёрся в лежащего пластом Мобэй-цзюня, который раз за разом дёргал за верёвку, будто за шнурок звонка.
Еле живой Шан Цинхуа вяло пролепетал:
— Что угодно Вашему Величеству?
Не получив ответа, он спросил вновь — и тут понял, что Мобэй-цзюнь делал это бессознательно. Не приходя в себя, демон ворочался на постели, словно ему вновь нездоровилось, и хватал руками воздух, будто пытаясь кого-то поймать, чтобы хорошенько на нём отыграться. К несчастью Шан Цинхуа, при этом его господин дёргал своего подчинённого с такой силой, что у того чуть глаза из орбит не вылезли.
Мобэй-цзюнь хмурился, будто негодуя на что-то, и продолжал вертеться. На цыпочках приблизившись к кровати, Шан Цинхуа воззрился на капли пота, усеявшие чистый лоб, чувствуя исходящий от демона жар — и наконец понял.
Крохотное на вид ранение почки не могло быть причиной — на деле всё было куда серьёзнее, хоть Мобэй-цзюнь помалкивал, не давая знать о своём недомогании. Учитывая его ледяную природу, жаркая погода и здоровому Мобэй-цзюню должна быть не по душе, а будучи раненым, он запросто мог схлопотать воспаление и даже нагноение.
Его почка исцелялась настолько медленно, что, пожалуй, не помешало бы немного ускорить процесс!
Поскольку телу Мобэй-цзюня требовался холод, при жаркой погоде он начинал вырабатывать его самостоятельно.
— Хреново же ты спишь, — всё ещё шёпотом бросил Шан Цинхуа и, примирившись с судьбой, отправился стучать в двери среди ночи и надоедать служащим, чтобы раздобыть пару вееров из пальмового листа, кадку с водой и пару чистых полотенец. Вернувшись к Мобэй-цзюню, он обтёр его и пристроил на лоб мокрое полотенце, вслед за чем принялся обмахивать его обоими веерами что было сил.
При этом сам он немилосердно зевал, а глаза так и слипались. Он уже пребывал в состоянии полудрёмы, когда заметил, что веки Мобэй-цзюня приподнялись, и прекрасные синие глаза сверкнули во мраке ночи хищным кошачьим блеском.
Это ужаснуло бы кого угодно. Глаза Шан Цинхуа сами собой распахнулись, созерцая демона заискивающим взглядом, но тот уже вновь смежил веки.
…Проснувшись, Шан Цинхуа обнаружил, что дело плохо.
Прошлой ночью, вконец утомившись, он выронил веера и упал на кровать, заснув мертвецким сном. «Пронесло», — с облегчением подумал Шан Цинхуа, убедившись, что Мобэй-цзюнь ещё не очнулся — а то он, чего доброго, вышиб бы своему новому подчинённому мозги!
Спрыгнув с кровати, он улёгся на полу у изголовья — на его собственное место, которое ему всё же удалось отстоять.
Некоторое время спустя изголовье скрипнуло — Мобэй-цзюнь уселся в кровати.
Сердце Шан Цинхуа тревожно забилось: помедли он ещё пару мгновений, и кровопролития было бы не избежать.
***
На следующий день Мобэй-цзюнь милостиво разрешил Шан Цинхуа покинуть пределы гостиницы, так что он наконец-то мог вздохнуть полной грудью [3], отправившись по делам.
На самом деле это выглядело так: обняв бёдра демона, адепт неустанно канючил:
— Ваше Величество, увы, у меня кончилась еда! Я ещё не дошёл до того уровня совершенствования, когда при желании могу обходиться без пищи, как вы думаете! Дозвольте мне сходить на рынок, а то в противном случае вам придётся делить эту комнату с моим смердящим трупом!
В угловой лавочке он купил миску каши [4], прозрачной, словно вода, и, опустив голову, увидел в ней отражение своего лица — измождённого, будто побитый дождём цветок [5], иначе и не скажешь.
И надо же было, чтобы в этот горестный день он услышал, как кто-то окликает его из-за спины: «Шиди!» Развернувшись, он увидел пяток обладающих божественной аурой юношей в развевающихся на ветру одеяниях с длинными рукавами, с мечами за спинами — они двигались по направлению к нему.
Надо ж было тут очутиться его сотоварищам с хребта Цанцюн!
И то верно — семь дней минули, так что школа наверняка организовала поиски!
На глаза Шан Цинхуа навернулись непритворные слёзы, и он протянул руку тому, что шёл впереди:
— Шисюн Вэй!
Сдержанная улыбка озарила лицо юноши с двумя мечами на поясе — длинным и коротким, рукава которого колыхал лёгкий ветерок — это был Вэй Цинвэй [6], старший адепт пика Ваньцзянь собственной персоной. При виде спешащего к нему навстречу с протянутой рукой Шан Цинхуа он переменился в лице от изумления:
